– Слышь, у неё тут на кафтане пятна лошадиного дерьма, что ли?

Чья-то рука грубо дёрнула меня за ворот, едва не свалив со стула, и мне стоило титанических усилий не показать, что я уже пришла в сознание. От сонного порошка голова казалась свинцовой, а во рту было сухо и гадко, как после рвоты. Судя по тому, как сильно ныла спина, я сидела на жёстком стуле со связанными сзади руками не один час. Я незаметно потянула запястья в разные стороны, пытаясь проверить, насколько крепко обвилась вокруг них верёвка… И едва не зашипела от боли – очень, очень крепко! Ещё пару часов – и точно останутся прелые раны. Однако именно из-за этого мои наручи прижаты друг к другу так тесно, что ничего не стоит надавить на опаловые вставки, чтобы выскочили бритвенно-острые ножи. Вот только…

«Женщина – неровня мужчине в физической силе. Пока у тебя есть я, тебе не нужны никакие уловки, но я всё равно хочу, чтобы ты знала: коль окажешься в беде, а меня по какой-то причине не будет рядом – не нарывайся. Помнишь опоссумов, которых мы видели в лесу? Как они притворялись мёртвыми, когда мы ловили их? Делай как они, пока я не приду за тобой. Законы природы везде одинаковы: хищников не привлекает дохлая дичь… Эй, почему ты смеёшься?» Да, тогда я действительно не удержалась от смеха, услышав наставления Сола, однако теперь это не казалось мне смешным. Впервые за всю мою жизнь рядом не было никого, кто мог бы меня защитить.

– Да, точно, навоз… Ты к нам, похоже, обычную пастушку приволок, идиот!

– Да принцесса это, зуб даю!

– Какой зуб? У тебя их нет!

– Кларисса подтвердила, что она с этим… как его… ящером разговаривала.

– Эта старая пьянчужка-то, помешанная на гаданиях и лисьих шубах?! Да она и сына родного принцессой нарядит за пять медняков! И сколько ты ей заплатил?

В помещении разгорелась настоящая ссора. Послышались возня и лязг мечей, не предвещающий ничего хорошего ни для спорщиков, ни для меня, находящейся в центре этого балагана. Смогу ли я продержаться до того момента, пока Солярис или королевский хирд не найдут меня? Как давно я вообще здесь? Что будет, если разбойники поймут, что я пришла в себя? Начнут задавать вопросы, издеваться или пытать? Отпрыски благородных домов считаются неприкосновенными даже для отпетых бандитов – в конце концов, за них, целых и невредимых, дают больше выкупа. Но это правило редко распространяется на женщин… И ещё реже – на дочерей ненавистных всеми деспотов.

– Эй, Йоки… Мне кажется, она шевелится!

Я была готова поклясться, что не двигалась. Неужели заёрзала на стуле, поддавшись нервозности? Сердце билось так сильно и быстро, что его стук казался мне громче, чем голоса окружающих меня мужчин. Они затихли – только силуэты снова забегали за тканью мешка, заставляя проникающий сквозь него свет моргать. А затем тот вдруг потух: что-то загородило его, и я почувствовала запах скисшей браги и табака, которым разило изо рта нависшего надо мной разбойника.

– Хм, неужто сонный порошок выветрился?

– Может, новый мешок на неё наденем?

– Второго такого нет, только этот был смазан сонными травами. Давайте просто его снимем. Вам же, парни, тоже интересно, пастушка она иль всё же принцесса?

– Но Йоки… Кочевник велел…

– К Дикому этого Кочевника! Сниму сам!

Мешок сполз с моей головы раньше, чем я успела сообразить, что делать дальше, поэтому я так и осталась сидеть с закрытыми глазами, откинув голову на спинку стула. Свет ослепил меня даже сквозь плотно сомкнутые веки, а в воздухе, помимо сладости амброзии, повис тяжёлый запах воска – вокруг горела по меньшей мере сотня свечей. Дорогое удовольствие! В тот момент я окончательно убедилась в том, где мы находимся, и теперь желание открыть глаза стало совсем невыносимым. А когда уж потные скользкие пальцы схватили меня за подбородок и принялись вертеть голову то вправо, то влево…

Моё терпение кончилось.

– Убери свои грязные лапы от моего лица.

От неожиданности разбойник не только отдёрнул руку, но и дёрнулся сам. Быстро привыкнув к свету, я сосредоточила взгляд на его лице: относительно молодом, но со следами переломов от драк. Голова у мужчины была полностью выбрита, по левой щеке расползся шрам, как от ожога, а на плечах висела дублёнка кривой выкройки с заплатками из овечьего меха – слишком неаккуратная работа для профессионального портного, но сносная для работяги, которого толком не учили шить.

– Всё-таки не пастушка, – усмехнулся разбойник, которого, судя по всему, и звали Йоки.

Послышались свист и сальные шуточки, которыми принялись обмениваться остальные мужчины, столпившись вокруг моего стула. Перед глазами плясали разноцветные круги, горло сжималось от тошноты и страха, но я заставила себя пересчитать своих похитителей – девять. Больше, чем я думала. В таких же грубо сшитых одеждах, с оскалами на побитых лицах и порочными мыслями в блестящих глазах. На их поясах висели секиры и топоры с деревянными рукоятями и лезвиями из дешёвых сплавов, но острыми, наточенными. В одном из них я разглядела своё бледное, испуганное отражение и отвернулась в другую сторону, решив вместо этого осмотреться.

Неметон. Ну конечно!

Внутри он оказался гораздо краше, чем снаружи. Отсутствие окон компенсировало огромное количество витражей на колоннах и потолках: они будто светились в отблесках свечей, расписывая давящие тёмно-зелёные стены в ягодные и небесные тона. Несмотря на то что неметон был не больше моей спальни, для каждого бога отводился свой угол, чтобы любой человек, независимо от веры, мог принести здесь свои дары и вознести молитвы.

Верхний правый угол, указывающий на запад, принадлежал Кроличьей Невесте – там стоял алтарь из сухих гвоздик и вербены, возле которого возвышались глиняные пиалы с ягодными вареньями. Рядом, смотря на юг, стоял алтарь Медвежьего Стража – пирамидка из обычных камней, перед которой на деревянном блюде лежал одинокий кусок сырого мяса. Напротив, указывая на восток, сиял самый богатый алтарь Совиного Принца: сплетённый из ивовых прутьев и перьев, как птичье гнездо, он собрал вокруг себя кубки с дорогими винами, подносы со сладостями и даже несколько драгоценностей. В последнем углу, глядящем на север, возвышался алтарь Волчьей Госпожи, отбрасывая маслянистые тени, – из сухих веток и животных костей (только не волчьих!), окружённый связками душистых трав и сосудами с молоком.

Над каждым алтарём висели портретные гобелены тех, кому эти алтари принадлежали. Божественные фигуры изображались и на стенах самого неметона, вырезанные прямо в камне, – легенды и предания, переплетающиеся с выдумками людей. Каждый художник и резчик представлял богов по-своему, поэтому они никогда не выглядели одинаково. Но кое-какие черты кочевали из образа в образ: Совиный Принц неизменно изображался в богатых одеждах и с птичьими крыльями за спиной, Кроличья Невеста – в белом платье, Медвежий Страж – в тёплых медвежьих шкурах, а Волчья Госпожа – окружённой стаей волков. И всех их объединяло одно – маски покровительствующих им животных вместо лиц, ибо людям не дано знать, как выглядят настоящие лики богов.

От мысли, что сейчас эти лики безмолвно взирают на то, как шайка мерзких ублюдков оскверняет их дом, мне стало больно. Но от мысли, как близко я, оказывается, нахожусь к Солярису и таверне, у которой меня похитили, эту боль притупила надежда.

– Да мы просто везунчики!

Разбойник Йоки, который по-прежнему сидел передо мной на корточках, снова придвинулся ко мне и бесцеремонно дёрнул за прядь волос на затылке. На миг я подумала, что его заинтересовали мои серебряные заколки – не такие дорогие, как те, которые я попрятала по карманам в пещере, но всё же достаточно ценные, чтобы выменять на них мешок цыплячьих тушек, – однако разбойник не притронулся к ним. Вместо этого он растёр один из моих локонов между чумазыми пальцами, задумчиво хмыкнув.

– Светлые, как липовый мёд, – пробормотал он, к счастью не заметив где-то там же проклятой красной пряди, и посмотрел на меня в упор. – Глаза васильковые. Это и впрямь госпожа принцесса собственной персоной! Я видел её папашу несколько лет назад – один в один эта королевская свинья! Только тому мне хотелось сразу горло перерезать, а с этой я бы сначала поиграл…